Виктор Плескачевский: «Саморегулирование как фактор развития профессионального гражданского общества развивается вопреки саботажу чиновников»
В «Российской Газете» сегодня вышла большая статья о саморегулировании «Реформы продолжаются», написанная вице-президентом Российского союза промышленников и предпринимателей Виктором Плескачевским, которого называют идеологом отечественной концепции СРО. На сайте газеты материал был опубликован с сокращениями. Информационный портал с разрешения автора представляет вашему вниманию оригинальный текст
Саморегулирование удалось?
Саморегулирование бизнеса, широко и многообразно используемое абсолютно во всех развитых странах несколько тысячелетий, практически всеми субъектами экономической деятельности, тяжело приживается на территории бывшего СССР. Причин у этого не так уж много. Попробуем проанализировать.
В современной России в начале 90-х годов была зафиксирована первая попытка под протекторатом западных консультантов создать условия для таких форм регулирования. Результатом этой «попытки» явился закон о некоммерческих организациях. В соответствие с этим законом любые три лица смогут организовать любой «Всероссийский», «Международный» или даже «Межпланетный» Союз Ассоциаций строителей, врачей, пекарей, оценщиков или производителей газотранспортного оборудования. Авторы закона не предусмотрели, что голь на выдумку хитра и по этой причине к сегодняшнему дню подобных организаций, по данным Министерства юстиций, более 400 тысяч. За небольшим исключением эти организации никому не известны и никого не представляют.
Вторая, более серьезная попытка, пришлась на середину девяностых. Саморегулируемые организации (СРО) появились на рынке ценных бумаг. Они активно занялись стандартизацией деятельности своих участников. Они даже избирали членов Экспертного Совета Федеральной Комиссии по ценным бумагам, который – сегодня страшно подумать – имел право приостановить вступление в силу любого нормативного акта ФКЦБ на полгода, если не был с ним согласен. Разве это похоже на сегодняшние экспертные и прочие общественные советы министерств и ведомств? В 2000 году, волею руководства страны, Россия начала административную реформу – политику резкого снижения административных барьеров, давления на бизнес, расходов на регулирование бизнеса, масштабной дебюрократизации российской экономики, «приватизации» государственных функций по регулированию бизнеса. Необходимо было уменьшать количество государственных лицензий и одновременно вводить негосударственные формы регулирования. Таким образом, это – третья попытка внедрения в России саморегулирования.
Во главе этого процесса стало Министерство экономического развития, руководителем которого тогда являлся Герман Греф, с одной стороны, и Государственная Дума, в лице Комитета по собственности, с другой. В то время перед нами стоял выбор: либо двигаться по пути, который предложили иностранные консультанты, и ждать пару сотен лет пока бизнес сам путем бесконечных проб и ошибок подойдет к саморегулированию, либо создать рамочный закон и предложить модель, в которой, главное – если хочешь получить права регулирования, возьми на себя ответственность и определенные обязанности.
По окончанию первого же этапа, к осени 2003 года, в России вместо более двух тысяч видов деятельности, «регулируемых» бюрократией, осталось чуть меньше двухсот. За этот период удалось подготовить и принять новый закон о лицензировании; закон о банкротстве, который впервые в России установил саморегулирование арбитражных управляющих в соответствии с разработанной концепцией СРО; закон об оценочной деятельности; модельный Закон Межпарламентской Ассамблеи СНГ и базовый Закон РФ о саморегулируемых организациях. Несколько указов Президента РФ, казалось бы, однозначно указывали чиновникам путь на развитие саморегулирования. Но, увы, энергии этому процессу хватило всего на несколько лет.
С уходом Германа Грефа Минэкономразвития под натиском аппарата других министерств и ведомств потеряло и темп, и инициативу в дебюрократизации. Правительство заметно «остыло». Комитет по собственности ГД РФ «бился» с чиновниками за саморегулирование практически в одиночестве. Дальше процесс саморегулирования приобрел вообще никем не контролируемый характер. Уже следующий закон об аудиторской деятельности получил в свой адрес первый «залп» чиновничьих «инициатив», в результате которых аудиторами в российской юрисдикции остались аудиторские компании, а не аудиторы-профессионалы, как во всем мире. Следующий закон, вводящий саморегулирование в строительной сфере, по существу, вообще совершил диверсию в отношении концепции саморегулирования. Мало того, что он отступил от базового принципа Закона – четкой однородности членства в каждой саморегулируемой организации, но и исковеркал общий закон о СРО. Например, вместо слов «…в специальных законах могут быть дополнительные (требования)…», появилось «… в специальных законах могут быть иные (требования)…». Юристы знают в чем разница.
«Пошла» полная злоупотреблений практика саморегулирования в строительстве. Появились законы о саморегулировании энергетиков, энергоаудиторов, медиаторов и прочие, которые зачастую лишь упоминали словосочетание «саморегулируемая организация» и далеко не всегда соотносили его с тем смыслом, который был заложен в базовом законе. Надолго «зависли» в Госдуме законы об актуарной деятельности, о патентных поверенных, о кадастровых инженерах. Фактически государство отказалось от того принципа, который был заложен в административной реформе – «Презумпция не государственного регулирования», а отраслевой и ведомственный лоббизм извратил содержание саморегулирования и опять начал «национализировать», возвращать под чиновничье «крыло» большую часть функций. ....
Комментарии0